когда речь заходит о картинах
ингмара бергмана, нам важно
помнить, во-первых, что период
его детства пришелся на время
между двумя мировыми войнами
(родился в 1918 году), во-вторых,
что отец его был лютеранским
пастором и «в основе воспитания
лежали понятия грех, признание,
наказание, прощение, милосердие»
и, в-третьих, что за 5 официальных
и десятки гражданских браков он
обзавелся как минимум 9 детьми.
каким образом мы выстраиваем
цепочку из 3 этих фактов — личное
дело каждого. главное — пытаться
ее выстраивать и уже на основании
полученных результатов делать
конечные выводы об увиденном
в картине «фанни и александр».
то, что александр — прототип
режиссера — нет сомнений, хотя,
конечно, художественная работа
на то и художественная, чтобы
включать в себя долю вымысла.
у александра, грубо говоря,
не было выбора — его настоящее
оказалось прошлым «создателя».
бергман, столкнувшись на родине
с ложным и жестоким обвинением
налоговых служб, уехал в германию
и в 1978 году в дневнике написал:
«играя, я могу победить страх,
разрядить напряжение и вос-
торжествовать над разрушением.
наконец-то мне захотелось отобра-
зить радость, которая, несмотря
ни на что, живет во мне и который
я так редко и так осторожно даю
волю в своей работе. показать
энергию, жизнеспособность,
доброту. да, было не так уж
и глупо — для разнообразия».
а когда в апреле 1979 года
режиссер вернулся в швецию,
в дневнике появилась запись:
«не очень-то много знаю об этом
фильме. тем не менее он влечет
меня больше, чем какой-либо другой.
он полон загадочности и требует
размышлений, но самое главное,
конечно же, есть желание».
как складывался диалог с великим
оператором свеном нюквистом,
почему актерский состав не включил
в себя любимых мастеров бергмана,
где фильм приукрашает настоящие
события, почему фанни не говорит
и кто был крестным отцом картины —
обсудим на совместном zoom-созвоне.
на мне — организация беседы.
на вас — формулировка вопросов
и собственных чувств и мыслей.
