Те люди, которые провозгласили фильм «Броненосец "Потемкин"» подстрекательством к революции, работали против его посыла. Фильм этот, наоборот, единственное порождение той эпохи нашей страны, когда было возможно произнести слово «братья» как главный лозунг, означающий равенство, свободу. У французской революции, который мы как бы наследники, три лозунга: свобода, равенство, братство. И Эйзенштейн фактически говорил, что не-достаточно свободы для кого и чего угодно; недостаточно равенства, которое может быть равенством в рабстве; нужно еще братство. Эйзенштейн изучал японский язык. Как известно, в нем идеограммы построены на том, что с помощью изображения конк-ретных предметов можно передать глаголы, понятия и так далее. Это не буквенная, не слоговая азбука. Чтобы передать глагол «плакать», можно изобразить иероглиф глаза и воды. Это совер-шенно кинематографический ход. Эйзенштейн пытался понять, где кинематографическое письмо похоже на идеографическое письмо.
И отсюда началась великая иллюзия Эйзенштейна, над которой он бился, по-моему, четыре года. Он пытался понять, возможно ли создать однозначный кадр. Сначала он думал, что с помощью та-ких кадров, которые были выбраны для этой монтажной секвенции, можно получить однозначный кадр: вот спасательный круг, вот распятие — и это значение чего? — спасения. То есть это монтаж однозначностей. Пока он не пришел вдруг к соображению, что, пожалуй, это не так: тут каждая вещь имеет по крайней мере два значения. Одно значение — бытовое, прикладное. Другое — пере-носное. А может быть, их три: кроме того, что это спасение, кроме того, что это просто надувной баллон или крестообразная форма золота, это еще и указание на идею спасения, что-то причастное к высокоморальным, даже божественным сущностям.